Есть еще один момент, о котором мне представляется важным сказать. Вполне очевидно, что масштабы поэтических арований авторов довольно различны, а иногда просто несопоставимы (это, впрочем, свойство всех тематических антологий). Но удивительным образом в данном случае эта разница, если и ощущается, то не сильно мешает. Общая для всех устремленность к событиям Страстей нивелирует эти очевидные перепады поэтических потенциалов участников. Кажется, что некое поэтическое «вещество», «материя поэзии» выступает здесь как общий вдохновитель, да, пожалуй, и автор текстов. Похоже, что в этом конкретном случае — в обращенности к Страстям — Поэзия в целом («поэзия как судьба») отчасти играет роль церковного Предания. Она обращает одинокие голоса в хор.
Мне нравится думать, что мы, все авторы антологии и ее читатели, собрались в этой книге на пасхальную службу. Поэты-священники спешно дочитывают молитвы перед служением литургии, алтарники и чтецы проверяют хоругви и достают Триоди. Кто-то из собравшихся еще сосредоточен на воспоминаниях Страстных дней, а у кого-то из головы никак не выйдет своя незавершенная любовная история. Кто-то мысленно перелистывает страницы Евангелия, а кто-то встал поближе к окну и слушает пение соловьев из перелеска, подмечая приметы праздника в весенней природе. У кого-то в душе немало скепсиса по отношению ко всему происходящему, но есть и надежда: вдруг сейчас, вот тут, откроется мне «самое главное»? В любом храме, на любой службе собираются разные люди; не будет исключением и наш поэтический «храм». Самое главное тут – не мы, не каждый из нас в своей отдельности, а то, что будет даровано всем вместе, объединяя всех радостью принятия дара. Пора — кажется, уже начинается. Мы все здесь, не опоздали? Точно, точно, поют. Воскресение Христово видевше.
